ernestine_16

"Однажды Гагарин на приёме у королевы, выпив чай, достал из чашки лимон и съел. Находчивая королева тут же предложила всем окружающим поступить так же".

Оказывается, эта известная история - брехня. На самом деле подобный случай произошел с неким
капитаном Ветошкиным, одним из русских моряков, которых после Второй мировой войны пригласили на приём к королеве. Этот случай по воспоминаниям свидетелей описал Виктор Конецкий в своей книге «Эхо».

«Капитан-лейтенант Ветошкин, допив чай, залез аккуратно двумя пальцами в чашку, достал ломтик лимона, отгрыз сердцевинку, сжевал, а корочку положил, так же деликатно, в чашку!»

Если верить Конецкому, королева действительно поддержала моряков и тоже съела свой лимон.

"Rule, Britannia!"

"Оборонять Одессу больше не было смысла, нужно было эвакуировать 80-тысячный гарнизон для обороны Севастополя.
На подготовку Одессы к сдаче отводилось 15 дней. Никого не интересовало что в городе остаются 300 тысяч человек, советских граждан, которым советская власть объяснялась в любви по сто раз на день. Весь моторный транспорт - 2500 автомобилей и автобусов и 180 тракторов были сброшены в море. Все 90 паровозов были уничтожены. 9000 лошадей были частично зарезаны и переработаны в колбасу, но в основном НКВДисты их просто расстреливали из автоматов ППШ (это единственная категория которая имела такие автоматы в тот год). Вся улица Приморская была завалена трупами лошадей. Было сожжены даже все повозки – ок. 9000 единиц. В ночь с 15 на 16-е октября 1941 года оставленные в городе подрывные группы уничтожили всё, что только представляло какую-то ценность. Интересно, что уничтожению многих объектов помешали местные жители. Это признавалось и в советской литературе. Их называли «немецко-румынскими шпионами».
В городе также оставались румынские и немецкие военнопленные. Сколько их было - точно никто назвать не может. Говорят, что от 900 до 3-4 тысяч. Все были расстреляны.
Но и этого было мало. НКВДисты еще и решили затопить часть города находящуюся ниже уровня лиманов. Население, как вы уже догадались предупреждено не было. Вот как это описывает Евгений Гуф в своей статье «День последний, день первый (Обыкновение войны)»:
«Сотрудник специальной команды НКВД поднес к бикфордову шнуру огонек. Желтый шипящий шарик покатился кубарем в темноту. Взрыв, потом злой вздох воды в камышах. Через два десятка минут грязная волна ударилась в стены окраинных пересыпских домов. Затем поднялась по щиколотку, колени...
В воде плавали листовки «Одессе быть!»
Этой же ночью НКВД подорвало городскую электростанцию, все хлебозаводы. Водопроводные краны окончательно пересохли. К утру сгорели практически все городские школы. Целыми остались лишь три заведения. Триста тысяч человек отлетели костяшкой на каких-то ужасных счетах.
Наши, родные, войска уходили из Одессы так, словно в городе не оставалось ни единой живой души. 15-го сентября был взорван Воронцовский маяк. Деяние бессмысленное.
На Новом рынке прозвучал очередной аккорд одесской драмы.
Рано утром над рынком появились краснозвездные самолеты. Заход, пологий разворот, и на головы горожан россыпью летят бомбы.
Убитых мирных жителей было около сотни. Грубые красного цвета осколки посекли стены домов. Ракушечная пыль засыпала лица убитых.
Такие же осколочные бомбы рвались в клочья возле нынешнего Музея морского флота. Во время обороны там был устроен склад конфискованных у якобы ненадежного населения радиоприемников. Утром народ поспешил за своим добром... Вокруг здания, на брусчатке, тоже лежали жертвы. Под вечер в город начали входить румынские части».
При этом на оборонительных позициях было брошено несколько тысяч солдат и моряков. Их по сути просто кинули. Причем многие сидели в окопах и узнали что город уже несколько дней под румынами от жителей, которые специально пришли им это сообщить. Кому-то удалось сменить форму на гражданскую одежду и прикинуться местным жителем, а кто-то был отловлен и перемещен в один из спецлагерей. Но это было мелочь в сравнении с тем что будет устроено потом в Севастополе. Там, в начале июля 1942-го тайно эвакуируют только командование – генералов и адмиралов. Весь гарнизон – 90-100 тыс. плюс 20 тыс. раненых будет просто брошен и попадет в плен в полном составе. А для народа напишут шикарную песню «Заветный Камень» про «последнего моряка» (!) который захватил с собой «кусочек гранита», умирая, отдал его товарищам взяв с них клятву что они поставят его на место"(с)
Начало. http://mysliwiec.livejournal.com/900029.html
Продолжение: http://mysliwiec.livejournal.com/894398.html

"Известия", 8.05.1933г.

"Жили-были 12 родов, 12 колен Израилевых - Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Дан, Неффалим, Гад, Асир, Иссахар, Завулон, Ефрем, Манассия, Вениамин. Сколько получилось? 13. Но называется - 12 колен. Не спрашивайте меня почему. Потом исчезло колено Даново. Казалось бы - как? Но исчезло. А евреи разделились на два независимых государства - Израиль (куда вошли почти все евреи) и Иудею, где жило колено Иудино и Симеоново и половина колена Вениаминова. Ну, и Левий. Потому как левиты жили со служения в храме, а храм - он в Иерусалиме, в Иудее, а царство Израильское оно было языческим, со своими двумя духовными центрами, и левитов там не кормили, и десятину им не давали.
Описано разделение народа израильского на царства Израильское и Иудейское, как 10 против 2. Не спрашивайте меня почему.
А потом царство Израильское было захвачено Ассирией.
А царство Иудейское было захвачено Вавилоном. А само вавилонское царство - в свою очередь Мидоперсией. Потом иудеев отпустили домой. Ну, и дальше мы знаем.
Но. Это иудеев отпустили.
А вот куда делись израильтяне - вообще неизвестно. Но их там гораздо больше, 10 колен (математика с этими коленами мутная, лучше не вдаваться в подробности). И судьба израильтян неизвестна ни иудеям, ни кому-либо другому в этом мире. Уж и Ассирии давно нет...
Но они точно живы. Их много. Они рожают детей. Которые живут на свете, не зная, что они евреи.
А евреями называют иудеев, весьма малую часть народа израильского. Но бОльшая часть евреев - сама не знает, что они евреи. И никто о них до сих пор ничего не знает. Но они где-то есть" (из Peach Cow).

Три фигуры на шахматном совецком поле: Маяковский, Кобзон, Жванецкий.
Это было, было...

С красным с мороза носом, в галстуке в тон носу, напрягая звенящий двенадцатилетний свой голос, стоя плотно в ряду горнистов и барабанщиков ( с такими же красными, шмыгающими носами) на сцене старого городского театра - четко, с паузами произношу и стараюсь, чтобы по нарастающей голос не дрогнул, иначе не смогу, слезы брызнут:
"...Но землю,
которую
завоевал
и полуживую
вынянчил,
где с пулей встань,
с винтовкой ложись,
где каплей
льешься с массами,-
с такою
землею
пойдешь
на жизнь,
на труд,
на праздник
и на смерть!.."

Маяковский, конечно, коммуняка, это и в те годы мы знали твердо. Но в свои четырнадцать лет готовы были простить ему многие строки - ради вот этих:


"Если
я
чего написал,
если
чего
сказал —
тому виной
глаза-небеса,
любимой
моей
глаза".

И когда Кобзон пел про "туфли на гвоздиках, в тоненьком свитере" - это осталось навсегда образом: моя молодая, легкая мама на этих самых каблучках-гвоздиках бежит мне навстречу. Она бежит и бежит до сих пор, и воздушные волосы ее покрываются сединой, и свитер на ее плечах уже не тоненький, а толстой вязки, укрытый платком, а потом укрытый и землей, и листвой, и снегом...
Было, было...

А то, что кобзон испоганил и биографию свою, и память о себе в родном Днепре - то на его совести.
Не на песнях.

И останется в памяти катушечный "Романтик" посреди картофельного поля, и мы-студенты, сидящие на перевернутых колхозных ведрах, хохочущие над миниатюрами Жванецкого вперегиб, до слез, и вытирающие эти слезы тыльной стороной рабочих перчаток. Ой, стойте, не было же никаких перчаток: мы покупали в убогом колхозном сельпо хлопчатые носки за 40 копеек ( синтетические стоили в 5 раз дороже!), натягивали эти носки на руки - и так собирали на поле картошку. Это всё потому что "цех левых перчаток вызвал на соревнование цех правых перчаток"...
Да, побренчал новопреставленный старец медалькой, успел. Напрасно. Жаль. И одесситов жаль.
Но так уж он себе выбрал.

Время рассудит. Время расставит по местам.
Но вот восемнадцатилетние спрашивают у меня: "А кто такой Аркадий Райкин?"

Валерій Примост

"...Чтобы вы знали, украинизация проводится в Украине уже во второй раз.

Знаете, кто проводил первую?
Русские большевики.

После уничтожения УНР и завоевания Украины они вдруг обнаружили, что украинский народ не поддерживает их, украинцы не желают идти на службу к советской власти.
И тогда большевики в 1920-х – 1930-х годах развернули в Украине украинизацию. Украинская коммунистическая партия, правительственный аппарат и силовые структуры (составные и неотъемлемые части общесоветской системы и сформированные из неукраинцев) перешли на украинский язык. Русские и евреи, служившие в советских органах в Украине, упорно учили украинский – куда там Януковичу и Зеленскому. Начался бум украинских газет и книг, украинских культурных и общественных организаций.
Это было нужно по одной важной причине: украинцы должны были поверить в то, что советская власть – «своя».

Украинцев ведь так легко надурить.
И сработало!

Украинцы еще до войны поверили советской власти, пошли к ней на службу (невзирая на раскулачивание, Голодомор, Большой Террор, «розстріляне відродження»). Украинцы не желали замечать реального положения дел, не хотели видеть, что происходит с Украиной. Хватило языка и вышиванки, чтобы сделать их слепыми.

После войны украинцы в советских украинских органах власти сделались большинством, Украина превратилась в один из столпов режима, украинские функционеры настолько доказали свою лояльность, что некоторые из них даже занимали самые высокие кабинеты в Москве. Украинский народ в 1970-х – 1980-х уже совершенно искренне считал Александра Невского, Суворова, Пушкина, Ленина – «своими», а Мазепу, Петлюру, Бандеру – «чужими»...(с).

"4 липня у США святкують День незалежності, і це мабуть найбільше свято Америки в наш час. З цієї нагоди ми вирішили пригадати, як же так сталось, як США стали такими, якими є – попри всі незгоди і протиріччя.

Наприкінці ХІХ ст.., а точніше у 1898 році професор Ф.Дж. Тернер виголосив доповідь на конференції, яка стала ідеологічною основою для написання національної історії цієї країни. В ній була виведена теорія фронтиру – нестійкої межі між цивілізованим світом і незайманою природою, де проживало аборигенне населення. Демографічні та економічні причини змушували переселенців з європейських країн постійно просувати цю межу далі і далі на Захід та долати опір корінного населення. Так тривало аж до 1881 року, коли американський фронтир перестав бути зоною нестабільності.

Цікаво, що в той час Російську імперію називали «Азійською Америкою» - через необхідність освоєння незаселених теренів. Попри це, в неї не було шансу стати подібною до цієї молодої країни. Чому?

Не федеральний уряд, відносно слабкий у перші десятиріччя існування США, хотів освоєння нових земель, а самі американці прагнули цього. Так шлях на Захід проклав урядовий агент Кларк. Однак фургони Орегонським шляхом 30 років потому поїхали не тому, що так наказав уряд, а тому що попереду були незайняті землі, нові можливості…і безліч небезпек. «Небезпека», «жорстокість», «фронтир» це майже синоніми. Закон не встигав за колонами возів на захід. Зате поруч були бандити, індіанці, дикі звірі і жорсткі погодні умови.
Фр. Тернер вважав, що фронтир сформував, створив унікальний феномен американської самоорганізації. Поселенці самі мусили собі давати раду і боронити себе, тому не розраховували ні на поліцейських, ні на військових. Звідси і культ зброї у сучасному американському суспільстві — це сталий архетип з тих часів, коли між шерифом і злочинцем було мало різниці і надійніше було покладатись на свій кольт. Утім, навіть без усього набору цих загроз життя на землях без інфраструктури і сталого зв’язку з заселеними землями не було аж занадто солодким. Ці часи знають найкарколомніші підйоми ноунеймів. Так Філіп Армор з дрібного фермера після Громадянської війни перетворився на короля «черед корів» і найбільшого м’ясного магната США.

Постійна загроза і непевність змушували переселенців бути рухливими і мобільними — для них не було проблем зібрати свої речі і подалати сотні і тисячі кілометрів у пошуках кращих умов. Це залишилось у крові американців — не дарма автомобіль називають одним з національних символів США. Справжні «янки» постали саме на фронтирі.

А що ж у Росії? Не було там жодної приватної ініціативи — колонізація здійснювалось виключно за бажанням держави. І ті самі Строганови, чий кидок на Схід змальовують, як геніальне бізнес-рішення не перейшли б гори без санкції Івана ІV. І поселенці були не сміливими людьми, які поставили на карту своє майбутнє — а просто державними і приватними кріпаками, до третини яких втікало назад, не витримавши жорстоких умов. Законом у тому ж Сибіру був не переселенець зі зброєю, а державна фортеця у Новосибірську чи Якутську. Американський фронтир став територією вільних людей, російський — маргіналів, кріпаків та «кандальніков». Звідси і надзвичайно мале заселення і поява проекту залізниці у нові землі лише у кінці ХХ ст. — те, що у США вважалось артерією, яка поєднає країну, на думку імперського керівництва було засобом, що пришвидшує поширення вільнодумства.

До сьогодні історики дискутують щодо Тернерівської концепції, але остаточно її ніхто відкинути так і не зміг. Велика частина типово американських рис формувалась у жорстокому прикордонні, де від винахідливості та інстинкту свободи залежало життя громадян"(LEGIO Historica).

 Павло Марчук

"...Эта война преподносилась как «освободительный поход» в Финляндию с целью помочь угнетенным финским рабочим и крестьянам свергнуть власть капиталистов. Планировалось провести парад победы в Хельсинки через две недели. У Шостаковича по этому случаю заказали произведение для камерного оркестра с солистами «Семь обработок финских народных песен». Отдельной главой войны является создание т.н. «Териокского правительства», марионеточного правительственного органа во главе с финским коммунистом Отто Вилле Куусиненом, которое 2 декабря попросило помощи у СССР в создании Финляндской народно-демократической республики. В СССР были уверены, что финский народ встретит своих «освободителей» цветами и песнями, но вместо этого войска входили в пустые села и города, откуда люди в панике уехали в эвакуацию вглубь страны.

Ожесточенное сопротивление агрессору оказывали и финские солдаты - они были плохо вооружены, но их боевой дух был на высоте. Пехота состояла в основном из крестьян, которые были закалены тяжелым трудом на своей земле и умели хорошо ориентироваться в зимнем лесу. Не было сомнений в том, что они воюют за правое дело, и у финских рабочих, которые еще пару десятков лет назад подняли восстание и после гражданской войны были отправлены в лагеря и лишены гражданских прав.

Финляндия в кровопролитных боях отстояла независимость, но это далось дорогой ценой: страна потеряла около 10 % своей территории и 26 тысяч человек убитыми и пропавшими без вести. Сотни тысяч людей вынуждены были покинуть свои родные места и начать жизнь с нуля на новом месте.

Долгое время советская пропаганда утверждала, что войну на самом деле развязали агрессивно настроенные («бело»-)финны, распространяя дезинформацию об обстреле в ноябре 1939 года территории в Майнила под Ленинградом, якобы совершенном финнами. Только в 1994 году, во время визита президента Мартти Ахтисаари в Москву, президент Ельцин сделал публичное заявление о том, что Зимняя война была «преступлением Сталина против Финляндии».

В последние годы в россии, однако, все громче и громче звучат мнения, согласно которым война была необходима для защиты Ленинграда..."(с)