ernestine_16 | (no subject)

…Как у нас на Воронцовке
Носят маечки-борцовки,
А в поселке Рядовом
Носят майки с рукавом…

В поселке Воронцовка быть безработным считалось круто.
Воронцовцы оканчивали элитные факультеты элитарных вузов по самым неординарным специальностям, чтобы потом интересоваться друг у друга: «А что вы оканчивали, что стали таким безработным?»

Даже выпускники факультета безе областной кондитерской академии завидовали дипломированным специалистам из шумного института дрелей и компрессоров, поскольку на дрель-компрессионистов спроса нигде не было.

Чтобы вести безработную жизнь, в Воронцовке научились выкручиваться. И, судя по всему, у них получалось.
Целыми днями во дворах и скверах все выкручивались, кто как умел.
Кто вообще не умел, делал «ласточку», держась за фонарный столб, но и доходы были соответствующие.

Валик увлекался тогда по молодости станковой живописью: расписывал героями мультфильмов станки и оборудование на заводах Шодуар и Карла Гантке.Он шагал домой после рабочей смены с чувством выполненного долга.
Но Валик свой долг выполнял, а Карл Гантке свой – нет: он не платил Валику с весны прошлого года. Особой причины не было, завод числился в маяках пятилетки, просто Карлу было жалко своих денег.
...Он выдал Валику путевку в швейцарский профилакторий «Нихтцуммерзихферцузеен». Прочитав к концу перерыва полное название, Валик попрощался и уехал в Швейцарию, которая на целую неделю становилась его домом. «В Швейцарию?» - время от времени спрашивал у него проводник в вагоне. «В нее»,- весело отвечал Валик.

Профилакторий был упрятан между двумя долинами: зеленой и желтой. Зелеными и желтыми оказались обыкновенные одуванчики, просто раскрывались и закрывались они попеременно в течение дня. За этими зелено-желтыми долинами виднелись другие долины, а за теми угадывались следующие. Долины уходили ввысь, постепенно становясь бледно-бирюзовыми, пока, наконец, не сливались с небом. И там, на самой невозможной высоте, в серо-голубой дымке оказывалась огромная гордая гора цвета льда. «Эльбрус»,- догадался Валик.

Бренькал колокольчик спокойной коровы, потом снова наступала тишина, пока бежевый петух Петер не запоет «гу-тен-морр-геннн» на крыше низенькой маслобойни. Желтое густое масло долго и медово стекало в сосновый ушат, где и успокаивалось. На стол шурша съезжал с гладкой буковой лопаты круглый коричневый хлеб. Его жаркая корочка никак не могла отдышаться и пахла чабрецом. А сквозь прозрачную смолу липового меда на блюдце светились нежные фарфоровые маргаритки с золотыми усиками стебельков.